А теперь я пребываю в расслабленном, умиротворённом состоянии. Потому что, оглянувшись вокруг, поняла: все, кто мечтает о ребёнке, в конце концов получают этот подарок. Значит, и наше с Никитой сокровище никуда не денется, оно у нас обязательно появится…

– Ладно, не буду тебя мучить, – закончила беседу Марго.

Она явно не удовлетворена. Моя готовность согласиться с любым её требованием лишает её возможности реализовать материнские функции. Вот если бы я перечила, тогда она бы убеждала, настаивала, ругала и в полной мере ощущала бы себя матерью, проявляющей заботу о потомстве…

Но ведь я уже большая девочка!

Заботиться о взрослом ребёнке – создавать дополнительные проблемы и ему, и себе. Но я, конечно, сберегу это убеждение в глубокой тайне. Мама не должна знать, что я так думаю.

– Давай беги на работу. Пока! – попрощалась Марго.

Вообще-то сегодня я вовсе не планировала ехать в редакцию. Хотела поспать до одиннадцати, а потом поработать дома.

Из моего письма Веронике:

«…и тут нашла у Никиты на диске невероятную красоту. Монтсеррат Кабалье исполняет арию из какой-то оперы Россини. Название перевести не смогла, там по-итальянски написано… Голос Кабалье – это волшебство. Она словно вышивает серебристой нитью по белым облакам, и мелодия парит и сверкает над тобой, как шатёр, сотканный из драгоценной ткани… Что же это за опера? Забыла спросить у Никиты, как переводится название. «La sie ge de Corinthe». Наверное, мне пора заняться изучением итальянского, как ты считаешь?»

Ответ Вероники:

«”Осада Коринфа”. Сначала английский выучи, чудо!»

Мы с Фёдором расположились на открытой веранде ресторана. Федя пытался заманить меня под балдахин пивнушки, где стоят красные пластмассовые столики и публика всех возрастов накачивается пивом и хрустит глутаматными сухариками. Но я категорически отвергла данное предложение. Лучше выпить стакан сока в культурной обстановке – скатерть, живые розы, красивые плетёные кресла… И никакого пива!

Становлюсь занудой.

Ну и что!

В моём возрасте уже имею право.

– Прочитала? – поинтересовался Федя.

Газета с его статьёй «Рабы Богдана» – у меня в руках. Я купила в киоске сразу несколько экземпляров. Свой материал Фёдор одновременно выложил и в Интернете (в более полном варианте), оттуда я тоже сделала распечатку, на память. Учитывая, как натерпелась моя подруга Нонна от Богдана Гынды, эта статья – её прощальный «подарок» капиталисту. Стрела, выпущенная из запредельного пространства прямо в сердце мучителю. Если бы не компромат, по крупицам собранный Нонной, журналистского расследования у Фёдора не получилось бы. Его статья вышла бы беззубой и поверхностной…

Материал написан смело и ярко. Я бы так не сумела. Фёдор летает в стратосфере, срезая стальными крыльями таланта скальпы небожителей. Он ничего не боится. На его персональном счету – десяток чиновников, потерявших должность (а то и свободу) после громких публикаций… Лаконичный язык, эффектные фразы, каждая – как кусок гранита, отбитый мощным ударом кайла.

Это камни на могилу Богдана Гынды.

Теперь ему не отвертеться.

– Прочитала три раза подряд, – сказала я коллеге. – Ты гений!

Федя недоверчиво замер над бокалом белого вина, пошевелил бородой, похлопал глазами. Я поняла – необходимо детализировать комплимент, иначе у друга возникнет ощущение, что над ним смеются.

– Потрясена твоим умением выстраивать факты, аргументировать, доказывать. Ты ловко подводишь читателей к определённому выводу. Уж не знаю, каким образом тебе всё-таки удалось раздобыть компрометирующий материал, но использовал ты его на все сто! А когда тебе не хватает фактов, ты блистательно играешь недосказанностью.

Фёдор самодовольно хмыкнул.

Я неназойливо всматривалась в лицо коллеги, якобы заинтересованная конфигурацией его бороды, а на самом деле пыталась понять, какое впечатление произвела на Федю моя ремарка о загадочном происхождении компромата. Лицо журналиста оставалось непроницаемым. На замечание он никак не отреагировал, лишь упивался комплиментами и явно жаждал добавки. Так и не поняла, догадался ли он, что именно я снабдила его документами…

Даже если догадался – Фёдор, очевидно, решил хранить молчание.

Мне это на руку.

– А тебе не страшно? Если Гында начнёт тебя преследовать? Ты в своей статье практически разоблачил его. Сказал то, о чём многие догадывались, однако вслух не произносили. Ушлый делец опутал липкой сетью весь город, ему принадлежат заводы, фабрики, магазины, рестораны, тысячи квадратных метров жилья и сотни гектаров земли. Никогда он не занимался бизнесом чистыми руками, они у него по локоть в крови. Он член ЗСО и одновременно – глава местной мафии. Изящное совместительство, ничего не скажешь. Такие люди нами управляют… Сотни людей находятся у Богдана в рабстве, причём – люди известные и многого добившиеся. Все они разными путями попались на крючок Гынды – кто-то обратился к нему за помощью в трудную минуту, а потом увяз, чьи-то долги он выкупил у кредиторов, и так далее. Гында виртуозно использует своих рабов, они марионетки в его руках… А ты всё это выложил открытым текстом, да еще с кучей неоспоримых фактов… А если Гында отомстит? Вероятно, нам с тобой нельзя сидеть вот так, на открытой террасе? Вдруг в том доме притаился снайпер?

– Девочка моя, у тебя богатая фантазия. Не будет Гында со мной связываться. Да и потом, я же говорил. Нашла коса на камень – Гында сейчас в оппозиции к вице-губернатору. Моя статья – на руку вице-губернатору. Думаешь, иначе мой материал бы напечатали? Вряд ли.

– Да. Наш главный мечтал выслужиться и тиснуть нечто подобное в «Уральской звезде».

– Он глуп и наивен. Вице-губернатор не стал бы публиковать компромат на Гынду в «Уральской звезде». Ведь он курирует вашу газетёнку, и все это знают. Независимое издание – вот что ему было нужно. И он своё получил. Теперь, наверное, потирает руки от удовольствия.

– Мне пришла в голову мысль: а если вдруг завтра ты раздобудешь парочку грязных простынь, принадлежащих теперь уже вице-губернатору? Станешь писать статью?

– Конечно! – загоготал Фёдор. – С удовольствием! И этого тоже урою!

– А как же инстинкт самосохранения? Он у тебя отсутствует?

– О чём ты? Я летаю по трассе на самой мощной «ямахе», которую можно купить за деньги. Это зверюга! О каком инстинкте самосохранения может идти речь? Я и не знаю, что это. Ты серьёзно думаешь, я должен бояться снайпера?

– Вероятно, ты болен какой-нибудь неизлечимой болезнью? – вкрадчиво предположила я. – Поэтому живёшь как на последнем дыхании? Не останавливаясь и не оглядываясь назад?

– Какой болезнью? – заинтересовался Федя.